Из цикла "Смерть унесет с собой в могилу наши тайны"

[shun-uki]

Название: Смерть унесет с собой в могилу наши тайны-2. "От ощущений лечит только душа..."
Автор: Рика
Бета: Юлия ~rosal-silvestre~ Жиркина
Пэйринг: Кёраку/Укитаке
Рейтинг: PG-13
Жанры: Ангст, POV, Романтика, яой
Предупреждения: Смерть персонажа, OOC
Размер: Мини
Разрешение на размещение: получено

«Слова, строки, мысли…
Да, возможно все это не мое, но почему-то хочется писать… Точнее, изложить на бумагу все то, что накопилось в душе за все это время.
Мысли, строки, слова…
Когда я был маленьким мальчиком, ты вечно защищал меня. Да, я был хилым и слабым… Но я никогда не терял веры в себя! И в тебя!
Ты вечно был всеми любим, а я наоборот. Меня больше жалели. Все, но не ты, Кераку, друг…Друг?
— Черт! Ну надо же, какая чудная ночь! — кричишь ты, а я лишь улыбаюсь и киваю в ответ.
Твои сильные руки сжимают мои плечи. Ты еле на ногах стоишь. Пьян в стельку! Держишься за меня, пытаешься не упасть.
— Много пьешь! — говорю я и качаю головой. – Несносный человек! И угораздило тебя так надраться!
— Да ладно тебе! — еле выговариваешь ты и вмиг становишься серьезным. Мы стоим неподалеку от гор, где еще подростками любили тренироваться. Твой взгляд затуманен алкоголем, глаза слегка прищурены. Склонив голову немного на бок, ты продолжаешь изучать мое лицо глазами. Сердце уже давно стучит чаще, но я уже давно привык не выдавать ту бурю эмоций, что возникает внутри, когда мы остаемся с тобой наедине.
— Почему, Укитаке? Почему мы так часто молчим о том, что должно быть сказано? М? — вдруг, оступившись, ты чуть ли не падаешь, но все же каким-то чудом остаешься стоять на ногах. Хотя если бы не я, ты бы уже давно повстречался лицом с землей. Спиной ощущаю холодную поверхность камня, к которому ты прижал меня, своим неуклюжим маневром. Я нервно сглатываю, пытаясь унять приступ паники, который внезапно накинулся на меня и, казалось, даже не собирался отпускать. Ты так близко! Я чувствую жар твоего тела, запах саке и твоей кожи. Чувствую твое ровное дыхание и не могу оторвать взгляд от этого расслабленного вечно не бритого лица. О Боги! Сколько же еще мне терпеть все это? А твои слова? Что они тогда значили? Ты, наверное, уже и не помнишь. А я помню. Помню этот день как сейчас. Тогда мне и правда показалось, что ты уже просто-напросто залез мне в голову и узнал все, что я так давно скрываю. Но, к сожалению, я не знал что ответить. Поэтому сказал лишь, что пора идти домой, что завтра утром собрание капитанов и надо быть на нем вовремя. Ты окинул меня хитрым взглядом. Вот всегда ты так! Невозможно понять твой взгляд. Порой кажется, что ты знаешь заранее ответы на все свои вопросы. Хитрый лис! Но меня на этом не поймаешь и не проведешь.
Легкое дуновение прохладного ночного ветра выбивает из твоего хвоста пару кудрявых прядок, и они спускаются тебе на лицо. Ты пытаешься их сдуть, но ничего не выходит. Вид у тебя был такой забавный, что я не смог сдержать смех. Ты тоже сдавленно смеешься.

— Да помоги же мне, Укитаке. Видишь, сам не справляюсь. А если отпущу твои плечи… — ты снова лукаво улыбаешься. — Упаду!
Я пытаюсь как можно спокойней улыбнуться в ответ и сделать то, о чем ты просил. Как только мои пальцы касаются твоих волос, тело пробивает волна электричества. Я чувствую, как щеки предательски начинает покрывать румянец. Ты следишь за каждым моим движением, смотришь изучающе на мое лицо. Почему ты так смотрел на меня? Что хотел узнать? Или я сам себе это придумал тогда? Возможно, воспаленная фантазия сделала мне такой вот сюрприз.
Руку еще обжигает ощущение твоей кожи, а ты уже приближаешься к моему лицу на неприлично близкое расстояние. Пьян ли ты еще? Кто знает…Такого пройдоху как ты трудно распознать.
— Хватит, Укитаке. Прекрати делать такое лицо. Скажи уже все что хочешь. Ты ведь хочешь мне что-то сказать. Что ты скрываешь от меня и почему?
Ты говоришь ровно, незапинаясь. Может хмель еще и бродит по твоим венам, но это уже не мешает тебе соображать. От того, что ты так близко уже кружится голова. Я перестаю контролировать себя. Кажется, еще секунда и мне больше не удастся сдержать секрет, что я храню не один десяток лет.
— Прекрати, Кераку. Это уже не смешно!
Я пытаюсь сделать грозное серьезное лицо, но это лишь веселит тебя. Даже сейчас я еще слышу твои слова. Закрыв глаза, все еще помню, как ты провел носом по моей щеке и, чуть ли не впечатав меня в каменную поверхность, прижался ко мне всем своим крепким телом. Даже через плотную ткань кимоно, я почувствовал, как ты возбужден. Твоя рука с силой провела по моей спине. Ты игриво потерся своей небритой щекой о мою щеку. Даже дух захватило. Твое дыхание отпечатывалось на моей коже. Было непривычно страшно от таких твоих действий. Но я не старался бежать или прерывать тебя. Понимаешь, я не трус. Ты же знаешь, что воли и решимости мне не занимать. Но как только я представлял себе, что откроюсь тебе, а ты откажешь, или просто промолчишь в ответ, ну или еще что-нибудь, то сердце замирало от горя. Что лучше – эгоистическое чувство под названием любовь, или преданная давняя дружба? Я всегда делал ставку на дружбу. А себе оставлял лишь возможность быть рядом с тобой и любить в одиночку. Да и к тому же ты всегда крутил романы с женщинами. Множество девичьих сердец пострадало от твоего обаяния. О УЖАС! Я так ревновал тебя, когда мы были молодыми! Но ревность-это роскошь для не обремененных настоящей любовью людей.
Жалко, что я так и не узнал, что именно ты хотел мне сказать. Я тогда упал в обморок, помнишь? Ненавижу свой организм за это! Возможно и я бы решил ответить тебе честно. Рассказать, что люблю тебя! Что полюбил тебя давно, только понял это не сразу. Мне почему-то казалось, что это все чувство преданности и такое вот проявление дружбы. Ах, как мало слов, чтобы описать это чувство! Понимаешь, ты так дорог мне. Я даже не знаю, что бы со мной стало, если бы тебя не было рядом. Ведь мы всегда вместе. Почти все свободное время. И я счастлив! Был счастлив.
Недавно, когда тебя сильно ранили, и ты пробыл в лазарете почти два месяца, мне вдруг стало страшно не успеть насладиться тобой. Не успеть пожить для себя. Для самого себя, понимаешь? Ведь тогда зачем все это, если мы ни минуты не проживем для того, чтобы просто наслаждаться жизнью? Вот так вот я и решил сделать ставку на любовь. И мне уже все равно, что ты ответишь! Если скажешь, что никогда не сможешь меня полюбить, я пойму. Нет в этом ничего плохого. Это же будет честно. Но ведь есть возможность, что ты ответишь мне взаимностью, верно. А ради этого можно и рискнуть. Дружба останется, это ничего не изменит, уж я постараюсь. Да, возможно это для тебя неожиданно. Как снег на голову так сказать.
Знаешь, Кераку, я очень долго молчал, но больше этого делать не собираюсь. Ты мне не чужой человек. Я бы все отдал за то, чтобы ты еще хоть раз прикоснулся ко мне, так как тогда в горах. Тот день стал первым переломным моментом, который подтолкнул меня к тому, чтобы все рассказать. Спасибо тебе, мой самый дорогой человек, за то, что ты есть в моей жизни. За то, что я узнал, что такое дружба и любовь. Многим не дано познать эти великолепные чувства за всю жизнь. А мне вот вдвойне повезло».
Комнату заливал утренний свет. Жаркое летнее солнце заполняло собой все вокруг. Из окна комнаты капитана тринадцатого отряда было видно, как пышно в этом году цвела природа. Скромное жилище мужчины было обставлено под стать характеру его хозяина. Подушки и футон были сложены в уголке на плетеной циновке. На аккуратно прибитой к стене досточке висела форма капитана. Пустые стены выкрашены в бежевый цвет. Ближе к двустворчатой тонкой двери стоял резной стол, который был завален всяческими документами. Двери были открыты, и из них открывался радующий глаз вид на внутренний дворик казармы.
За столом сидел мужчина с длинными невероятно светлыми волосами. Одет он был в домашнее кимоно синего цвета. В руках у блондина листок бумаги, то самое письмо, что он написал год назад, но так и не решился отдать. Оно всегда находилось при нем. Мужчина часто перечитывал его, и на душе становилось легче. Ему стало так привычно любить молча и тихо. Вот такой странный человек.
Порывы теплого ветра донесли до слуха блондина мягкий веселый голос его друга. Он глубоко вдохнул свежий воздух и закрыл папку с какими-то бумагами. Бережно свернув письмо, он по привычке положил его во внутренний карман кимоно. Было слышно, как по деревянному полу шлепают босые ноги Кераку. Эти шаги Укитаке ни с чьими бы никогда не перепутал. На душе у мужчины стало тепло и спокойно. Он улыбнулся и встал с пола, чтобы достойно поприветствовать своего гостя.
— Здравствуй, дружище! — начал было капитан восьмого отряда. Судя по всему, он хотел незаметно подойти, и сейчас, так громко приветствуя хозяина жилища, пытался напугать его. Однако в очередной раз ему не удалось это сделать. Капитан тринадцатого отряда уже стоял, опираясь спиной о тонкую дверь, и довольно смотрел на друга.
— Здравствуй, Кераку. Ты как обычно пытаешься удивить меня своим внезапным появлением? Или это не разочарование сейчас блестит в твоих глазах?
— М, Укитаке! Как ты только успеваешь предугадать мое появление? — брюнет снял шляпу и сейчас недовольно смотрел на друга, сложив руки на груди.
Блондин тихо засмеялся, учтиво прикрывая рот ладонью. Он не хотел расстраивать своего гостя. Ну в самом то деле, не говорить же ему, что он громко разговаривает и топает как слон. Когда этот мужчина вступает в бой, то поведение его кардинально меняется. Он становится похож на крадущегося барса. Умного, неторопливого и невероятно грациозного и уверенного в себе. Но в обычной жизни капитан Кераку Шинсуй напоминает ленивого домашнего кота. Весьма хитрого, но все же расслабленного и от части неуклюжего.
— Интуиция, — ответил наконец Укитаке и жестом пригласил гостя сесть за стол. Кераку театрально развел руки в сторону, молча говоря, что блондину просто повезло на этот раз и никакая интуиция тут не причем.
— Как же у тебя все-таки хорошо, — растянувшись на полу, довольно проговорил брюнет, пока хозяин жилища разливал по чашечкам теплое саке. Он знал, что любит гость, и ему для этого не нужно было его спрашивать. Повернувшись лицом к другу, Укитаке тепло улыбнулся. Он любил непосредственность Кераку. Любил когда он вот так лежал у него на полу и без спроса копался в его рисунках и документах, иногда зачитывая вслух что-то, что цепляло его пытливый ум.
— Хорошо там, где можно чувствовать себя будто дома.
Добавил блондин и поставил саке и тарелку со скромной закуской на стол, прямо перед гостем.
— Ерунда это все. Казармы никогда не станут человеку домом. Мне всегда хорошо в твоей компании. Стало быть, ты и есть мой дом, исходя из твоей логики?
Брюнет лег на бок и подпер голову рукой. Он согнул одну ногу в колене, его любимое цветастое кимоно незамедлительно спустилось ниже, оголяя мускулистые тело мужчины. «Бес лукавый! — подумал капитан тринадцатого отряда, разглядывая собеседника, который сейчас пристально смотрел на него и ждал ответа. — Он весь такой простой и расслабленный. Судя по началу разговора Кераку было просто скучно, вот он и решил навестить приболевшего товарища».
— Не совсем. Если идти по течению твоих мыслей, то тебе и бутылка саке дом родной, — спокойно парировал Укитаке, любезно подавая другу чашечку с напитком. Тот довольно ухмыльнулся и, приняв из рук блондина подношение, выпил. Хозяин жилища тоже выпил и теперь чувствовал себя еще более комфортно, чем раньше.
— Смотрю, ты себе снова работы нашел. Что на этот раз?
Кераку пододвинул к себе толстую стопку листов лежавшую неподалеку.
— Да, и это восхитительно! Я нашел эту работу в библиотеке капитана четвертого отряда. Хочешь, прочитаю тебе кое-что?
Блондин смотрел на друга, будто маленький ребенок. Такой открытый и поистине увлеченный тем, о чем сейчас говорит. Кераку сам наполнил чашечки и одобрительно кивнул. Он восхищался тем, насколько его друг влюблен в изучение различных текстов. Только раньше Укитаке обращался к нему за советом, а сейчас все чаще получал помощь от капитана Уноханы.
— Вот послушай! – мужчина быстро выпил теплое саке и принялся увлеченно копаться в бумагах. — Вот оно!
Глаза блондина сияли подобно алмазам. Его друг с улыбкой наблюдал за ним и с интересом слушал каждое сказанное им слово.
— Мне думается, — начал читать Укитаке, увлеченно водя по иероглифам своим изящным пальчиком. — Что, если бы каждый человек мог бы жить полной жизнью, давая волю каждому чувству и выражение каждой мысли, осуществляя каждую свою мечту, — мир ощутил бы вновь такой мощный порыв к радости, что забыты были бы все болезни средневековья. Самоотречение, этот трагический пережиток тех диких времен, когда люди себя калечили, омрачает нам жизнь. И мы расплачиваемся за это самоограничение. Всякое желание, которое мы стараемся подавить, бродит в нашей душе и отравляет нас.
Голос мужчины поник, в глазах пропало былое веселье. Он даже и представить себе не мог, что именно та мысль, что так понравилась ему и была так нужна ему для шага вперед.
— Единственный способ отделаться от искушения — уступить ему. Душу лучше всего лечить ощущениями, а от ощущений лечит только душа. (© Оскар Уайльд «Портрет Дориана Грея»)
Произнося последние слова, Укитаке поднял глаза на Кераку. То место, где сейчас лежал конверт с письмом просто горело.
— Кераку, ты знаешь, я бы…— тихо начал говорить блондин, но друг прервал его, не дав больше сказать и слова.
— Ты влюблен в капитана четвертого отряда. Да, я думал об этом! Не буду скрывать, она давно в тебя влюблена, но я лично никогда бы не подумал, что ты ответишь ей взаимностью. Хотя ты весьма популярен у дамочек, что скрывать.
Кераку задумчиво потер рукой подбородок и широко улыбнулся. А сердце его собеседника на секунду остановилось и упало куда-то вниз.
— Глупости, — спокойно ответил он.
Вдруг послышался топот и голоса, кто-то быстро бежал в сторону его комнаты. Блондин с сожалением посмотрел на любимого и тяжело вздохнул.
— Капитан! Капитан, пустые в горах! Восемь, а может и десять!— взволнованным голосом протороторила Нанао, первая вбежавшая в комнату капитана тринадцатого отряда.
— Иду. Иду, моя сладкая. Не надо так кричать, — лениво произнес Кераку и, встав с пола, лениво потянулся. – Встречаемся у ворот, готовь первых пятнадцать бойцов, справимся.
— Хай!
Девушка тут же побежала исполнять поручение. Слышно было, как она разворачивает спутников, и они вместе покидают казармы чужого отряда.
— Мы с вами. Думаю, помощь не повредит.
Блондин встал с пола и принялся развязывать домашнее кимоно. Оно легко упало на пол, оставляя блондина почти голым.
— Ты только что поднялся с постели, — возразил Кераку. Его голос был холоден как сталь, он был серьезен. – Мы справимся сами.
— Через десять— пятнадцать минут мы вас догоним.
Укитаке быстро одевал форму капитана. Он делал вид, что даже и не слышал того, что сказал ему его друг. Вдруг сзади послышались шаги. Крепкие объятья сжали его еще не окрепшее после болезни тело.
— Нет, — жестко и четко произнес брюнет, который сейчас стоял позади ошарашенного мужчины.
— Не обсуждается, — мягко и властно возразил блондин и закончил завязывать пояс на форме.
Неожиданно Кераку резко повернул Укитаке к себе лицом.
— Лучше пойди к своей любимой. Хватит жить для других. Нет в этом ничего хорошего, поверь.
Глаза брюнета были полны боли. Казалось, что этот кремень даже плачет, но там, где-то глубоко в душе.
— Тогда возьми это. И обязательно прочитай!
Не веря в то, что он делает, блондин вынул из складок формы уже перепрятанное письмо и протянул его Кераку. Тот взял конверт и попытался открыть письмо прямо тут. Но Укитаке лишь молча накрыл его руки своими и покачал головой.
— Не тут.
— Выздоравливай!
Не громко произнес капитан восьмого отряда и погладил друга по щеке своей большой ладонью. Еще минуту они так и стояли, молча смотря друг другу в глаза. А потом лишь веселая улыбка на губах Кераку и вот его уже и след простыл.
Даже и пяти минут не прошло, как пятнадцать бойцов восьмого и тринадцатого отрядов вышли в горы с разных выходов из Готей 13.
Борясь с все нарастающей слабостью, капитан тринадцатого отряда дрался как тигр. Зачем? Кто его знает. Возможно он хотел доказать что-то себе. А может быть понимал, что несколько часов назад он своими собственными руками положил начало своей новой жизни.
Убив очередного противника, Укитаке понял, что больше не может двигаться дальше. Он облокотился о холодную скалу и сейчас пытался отдышаться. Мужчина устало закрыл глаза и старался взять себя в руки. Только сейчас он начал понимать, что все же перестарался. «Ну ничего, ничего. Пять минут и все пройдет, — уговаривал он себя, чувствуя как ноги потихоньку отказывают»
И тут крики! Шум! Все так быстро и непонятно! Блондин открыл глаза, и увидел лишь как на него бежит Кераку. И вот он уже с силой прижат к холодной поверхности скалы. Брюнет держится за его плечи. Все как тогда. Командир восьмого отряда улыбается, а из уголка рта течет струйка крови.
— Я…Я …Письмо…— пытается прошептать Укитаке, прежде чем силы оставят его. Друг кивает в ответ и прислоняется к его губам своими. Глаза блондина удивленно смотрят в глаза Кераку и видят там нежность и доброту. Губы брюнета ласково целуют, пытаясь вложить в этот поцелуй всю ту любовь и заботу, что он не додал другу раньше. Другу?
Прежде чем окончательно провалиться в темноту, Укитаке чувствует, как Кераку кладет ему голову на плече и тихо шепчет: «Я тебя так сильно…». Его голос больше не слышим, лишь губы невесомо с нежностью касаются кожи.

***
— Капитан Унохана, надо перенести капитанов восьмого и тринадцатого отрядов в лазарет.
— Да, Исане, распорядись об этом. И об остальных не забудь позаботиться, а я пока должна пойти к капитану Ямамото.
— Хай! Сделаю все как Вы скажете!
Работа кипела. Бригада медиков трудилась без устали. Трудная была схватка. Капитан четвертого отряда шла к казармам первого, стараясь выкинуть из головы грустные мысли. Сердце болело больше обычного. Женщина никак не могла привыкнуть к тому, что смерть порой ходит за жителями Сейрейтея попятам. Медик! Она, конечно, не показывала эмоций на людях, но в душе от каждого, кого она не смогла спасти, оставался шрамик, и он ныл и болел.
Подойдя к комнате капитана, она пару раз глубоко вдохнула и выдохнула. Нарисовав на лице обычную улыбку, женщина постучалась и вошла в его покои.
— Капитан Унохана по вашему приказанию…— она почтительно поклонилась, но договорить не успела. Старец перебил ее, жестом приглашая подойти ближе.
— Рассказывай! Что случилось!?
Глаза капитана остались такими же спокойными. Она выдержала паузу, подошла ближе и села рядом.
— После нападения пустых выжило двадцать человек. Восемь сильно ранены, остальные отделались не большими повреждениями. Двенадцать человек погибло.
Старец нахмурил густые брови и на некоторое время зажмурился.
— Капитанов этих отрядов позвать ко мне, когда они только будут свободны, — ровным голосом скомандовал капитан Ямамото.
— К сожалению это не возможно. Они оба погибли, – голос Уноханы дрогнул. Она с силой закусила нижнюю губу и до боли сжала челюсти.
— Как это произошло неизвестно? — безкрасочно спросил побледневший старец.
— Пустой хотел напасть на капитана тринадцатого отряда, когда ему стало плохо. Он вышел на задание еще не совсем окрепшим. Капитан восьмого отряда пытался его защитить. В итоге сук дерева, брошенный пустым в грудь капитану Укитаке попал в спину капитану Кераку. Но он прошел насквозь. Этот сук пришпилил их как мотыльков к скале.
Женщина не выдержала и с силой стукнула об пол кулаком.
— Мы не успели! Пытались!
Слез не было, только горе, которое итак пронизывало сейчас души этих двоих. Но ведь они прекрасно понимали, что погибли и другие, что нельзя выделять кого-то. Такова их учесть — главного капитана и главного медика.
Унохана не рассказала, что слышала, как Кераку признался в любви Укитаке. Да и зачем? Только вечером, когда они с Нанао сидели в ее комнате и тихо напивались, пытаясь не выдать друг другу своего горя, лейтенант показала капитану письмо, которое нашла в кармане капитана восьмого отряда.
— Я не знала, что капитан Укитаке любил мужчин, — тихо сказала она, смотря в глаза Унохане.
— Он не любил мужчин, Нанао, он всегда любил одного мужчину. Но пусть это останется только их секретом…
Строки, мысли, слова…