Фанфик Название: Холодный весенний дождь Автор: Санди Зырянова Размер: мини Жанр: романс Пейринг/персонажи: Кераку/Укитаке, мокумокурен, немного Рукия, Бьякуя и др. Рейтинг: PG-13 Саммари: Вещи тоже умеют ревновать
читать дальшеДождь булькал и шлепал – смешно, как ребенок – по озерной воде. Сейчас его мерный шум казался веселым, но Укитаке знал: стоит открыть глаза, как пасмурный полумрак в комнате сразу навалится на плечи беспросветным унынием. Как будто не весна, а стылая поздняя осень сморкалась в землю дождем. Впрочем, дождь, конечно, ни при чем… Просто не по-весеннему холодно, просто годы и болезнь из всего делают очередное горе, да и настоящего горя в последнее время пришлось хлебнуть с лихвой. Вихрь знакомой рейяцу обжег губы, заставив закашляться. – Все грустишь, Джууширо-тян? – весело и бесцеремонно поинтересовался Кераку-соотайчо. – А у меня смотри, что есть! – Сётю? – удивился Укитаке. – Конечно! Хороший, выдержанный сётю – лучшее, что может быть в такую погоду! – сентенциозно заявил Кераку. Укитаке приподнялся и хлопнул в ладоши: худшее, что могло быть в такую погоду, – это простудиться, а вымокший Кераку рисковал основательно. Вскоре мокрые розовое кимоно, хаори и шихакушо уже висели и сушились, а Кераку, сполоснувшись, занырнул в фуро и разглагольствовал насчет погоды и пользы сётю уже там. Укитаке сидел в теплой воде рядом с ним, слушал его легкомысленный треп, заглядывал в единственный трезвый и горький глаз, вокруг которого в последние дни так резко обозначились морщинки, и радовался. Сейчас, когда Кераку принял обязанности соотайчо, они нечасто могли побыть вместе, как встарь. И именно сейчас Укитаке особенно хотелось прогнать эту усталость и горечь из вечного насмешливого прищура Шунсуева темного глаза. Наконец, Кераку выбрался из офуро, на ходу попеременно прихлебывая то сётю, то чаю, облачился в чистую зеленую юкату – свою, одну из специально перевезенных в Угендо, и плюхнулся на футон рядом с Укитаке. – Я рад, что ты выбрал время навестить меня, Шунсуй, – тихо произнес тот. – Ты так давно не оставался у меня. – Ну не ворчи, Джуу-тян, – запротестовал Кераку. – Ты же знаешь, я всегда хочу тебя видеть. Но почему-то всегда я должен приходить и оставаться! А я тоже люблю, когда ты меня навещаешь! Укитаке вздохнул. – Потому что в Угендо это удобнее, – вопросительно произнес он. – И нас каждый раз будят твои прекрасные третьи офицеры, – комически-жалобно уточнил Кераку и вдруг, резко как-то постарев и посерьезнев, прибавил: – А еще меня не любят твои вещи. – Брось, Шунсуй. Как они могут любить или не любить? Это же вещи. – Им уже по триста лет, – продолжал изгаляться Кераку, преувеличенно всхлипывая. – Они уже давно стали обакэ и ревнуют тебя ко мне! – Главное, чтобы ты не ревновал меня к ним, – усмехнулся Укитаке. – Обещаю, я им объясню, что их я знаю каких-то триста лет, а тебя – не меньше двух тысяч! …Наутро Укитаке уже и не вспомнил бы этот разговор. Правда, несмотря на шутливый тон Кераку, что-то настораживало Укитаке в его словах. Или даже не в словах… во взгляде… Но вдруг он сам почувствовал, как дом смотрит на него. Наблюдает за тем, как хозяин собирается на службу, качает головой и неодобрительно поджимает губы. «У дома нет губ», – сердито напомнил сам себе джусанбантай-тайчо, набрасывая капитанское хаори. Внезапно голова закружилась, во рту появился противный железистый привкус. Как будто липкой паутиной опутало горло и руки, заставляя присесть на стул в гэнкане. Несколько раз Укитаке пытался встать, но всякий раз ему становилось только хуже. Кровь хлынула горлом, залила хаори. Наконец, он сдался и поплелся обратно в спальню. Боль в груди и горле уходила, и вместе с ней уходило ощущение неодобрительного наблюдения. Оно сменилось другим – теплым и заботливым вниманием. «Дома и стены помогают», – вспомнилось Укитаке. Вскоре в Угендо прилетела адская бабочка от Рукии, затем явилась Кийоне, доложила все новости… Что ни говори, а руководить отрядом можно было и из Угендо.
***
– Опять скучаешь, опять болеешь, – воскликнул Кераку с порога. – Что ты! Кучики-фукутайчо принесла мне всю отрядную документацию на подпись, постоянно держит со мной связь, так что я не отлыниваю, – заверил его Укитаке. Помолчал и вдруг, сам не зная, почему, сказал: – Пора мне на покой, Шунсуй. – Что? – Кераку даже поперхнулся. – Эй, не говори так! А кто же будет меня отчитывать за то, что я пью сакэ в середине дня? Нанао-тян это делает как-то неубедительно! И опять Укитаке показалось, что улыбается Кераку одними губами, а уцелевший глаз смотрит серьезно и горько. «Какой же я эгоист, думаю только о своем здоровье, а ведь Шунсую сейчас куда труднее, чем мне, ему так нужна моя поддержка…» Укитаке сжал руку Кераку. – Не волнуйся, я никуда не ухожу, – поспешно проговорил. – Вот выращу из Кучики настоящего капитана, тогда можно будет и отдохнуть. – Она дельная девица, – согласился Кераку, присаживаясь за катоцу, где уже дымился густой чай койтя, пестрели разноцветные сладости намагаси и в красивых старинных бутылочках манила фруктовая наливка чухай. – Но опыта ей еще недостает. Фу, твои седзи смотрят на меня, как на лысого арранкара! – Опять ты за свое, – возмутился Укитаке, едва сдерживая смех. И все-таки ему не было смешно. Дом действительно как будто напрягся, когда в нем появился Кераку. – Так, если у тебя тут только чухай, то забирай свои намагаси, и пойдем ко мне, – потребовал Кераку. – Пойдем, пойдем, я взял домой много работы, а теперь мне нужен твой совет. – Я-то думал, ты зашел со мной поболтать, а ты по делу, – Укитаке шутливо насупился, поднимаясь. Но стоило ему шагнуть в гэнкан, как из носа и рта хлынула кровь. – Ксо! – Кераку подхватил его и вынесся в шунпо из Угендо. Однако направился не в свои покои, а прямиком в четвертый отряд. …Когда Укитаке открыл глаза, над ним склонился незнакомый молодой шинигами. – Седьмой офицер Ямада, – представился он. – У вас было легочное кровотечение, Укитаке-тайчо. Но вы не волнуйтесь, Котецу-фукутайчо вас уже исцелила. Я доложу соотайчо, что вы очнулись. – Я сам уже увидел, – перебил его Кераку. – Иди, Ханатаро-тян. Укитаке обвел взглядом палату. Грудь заполнило странное облегчение. «Надо было раньше выбраться из дому, что же я на себе совсем крест поставил, старый дурень», – подумал он. – Я уже в порядке, – сказал он Кераку. – Идем, Шунсуй, покажешь мне, что у тебя там с документами. Кераку помог ему подняться. – Вообще-то ничего особенного, – признался он. – Я просто хотел выманить тебя из этого твоего Угендо к себе в гости. – Я так и знал, – фыркнул Укитаке и впервые за последние несколько дней от души рассмеялся.
***
Смеркалось. Холодное небо снова готовилось разразиться дождем. Укитаке любил спать под дождь в объятиях Шунсуя. Вернее, не спать, а лежать в полудреме, прикорнув на плече и чувствуя, как шевелятся мягкие волосы на груди под его дыханием. И самочувствие с утра у него было отличным – давно оно не было таким отличным!, и в отряде он успел сделать куда больше, чем сам ожидал, а то, как обрадовались подчиненные при виде капитана, растрогало его до глубины души. Кераку звал его снова к себе, но Укитаке заметил, что он действительно набрал работы на дом. «Помощь», о которой говорил Кераку… ох. Укитаке и рад был бы в самом деле помочь, но большинство документов мог рассмотреть только соотайчо – это во-первых, а во-вторых, стоило вчера Укитаке взять какие-то бумаги в руки, как Кераку, не дав даже просмотреть, забрал их и всучил бутылочку горячего сакэ. Когда сакэ закончилось (что само по себе было почти невероятно), оказалось, что в офуро уже все готово. А после офуро выяснилось, что двойной футон уже расстелен… Многоопытный капитан отлично знал, что, стоит лишь немного запустить дела с бумагами, как окажешься погребен под их потоком. Поэтому, чтобы не создавать Кераку лишних проблем, направился к себе в Угендо. Вот и первая капля упала на его щеку… Пахло весной, дождем, близкой войной, вдалеке орал Пустой – впрочем, судя по вспышкам рейяцу, с ним уже разбирались ребята из одиннадцатого; было тревожно и неуютно. Укитаке сжал рукоять Соге но Котовари. Озерная гладь в сумерках задрожала и покрылась множеством разбегающихся кругов – Укитаке все-таки не успел вернуться домой до начала дождя. А дома тоже было неуютно. Укитаке привык к своим старым вещам, которые окружали его столетиями, но сейчас эти вещи будто спрашивал его раздраженно: где шлялся? Почему не предупредил? – Я был у Шунсуя, – вслух произнес Укитаке. – И на службе. Я обязан. Мы в состоянии войны. Почему я должен быть все время здесь? Я не хочу отсиживаться дома! Не так уж я и болен! Вещи молчали, но теперь Укитаке кожей почувствовал их гнев. – Шунсую нужна моя помощь! – возвысил он голос. Злобный взгляд уперся ему в спину. Укитаке выхватил занпакто и резко обернулся, но за спиной никого не было. «Уф, этак можно и с ума сойти, – с облегчением подумал он. – Не зря Шунсуй не любит Угендо. Как-то здесь гнетуще стало в последнее время…» Взгляд стал еще тяжелее. Укитаке снова резко повернулся, пытаясь понять, что происходит. – Кто здесь? – выкрикнул он. Злоба вокруг него сгустилась, как горько-соленые волны. На лбу Укитаке выступил пот, рот наполнился кровянистыми струйками. – Я спрашиваю, кто здесь? И при следующей попытке обернуться он все-таки заметил глаза – многочисленные недобрые и упорные глаза, смотревшие на него прямо с седзи. – Убирайтесь! – крикнул он срывающимся голосом, замахнувшись занпакто. – Я вас не звал! Кровь толчками выплескивалась изо рта, колени подкосились, в глазах потемнело. С ужасом Укитаке припомнил, что ожившие седзи – мокумокурен – могут отобрать глаза у неосторожного человека, чтобы присоединить их к своим… – Танцуй, Соде но Шираюки! Первый танец! – Кидо номер четыре – бьякурай! – Кидо номер тридцать шесть – шаккахо! Седзи, полыхнув сразу двумя цветами – белым и синим – свернулись, обледенели и рассыпались на тысячу осколков, и где-то далеко-далеко замер в вышине чей-то отчаянный вопль… – Тайчо, – бросилась к Укитаке Рукия. – Джуу-тян, – Кераку заботливо обхватил его за плечи, а Бьякуя протянул руку, помогая подняться.
***
– Я почувствовала вспышку вашей рейяцу, тайчо, и решила лично проверить, что случилось, – объясняла Рукия, отхлебывая чай из старинной фарфоровой чашечки. Конечно, Укитаке только рад был гостям, тем более, что оба Кучики нечасто гостили в Угендо. Но их появление оказалось для него неожиданностью не меньшей, чем зловредный ёкай прямо в родных стенах. – Кераку-соотайчо прислал мне адскую бабочку с просьбой проверить случаи появления глаз на седзи, – добавил Бьякуя. Подумал. Взял маленькое пирожное-намагаси; на его счастье – Бьякуя не любил сладкое – пирожное было кисловатым. – Это обязанность нашего клана, сбор информации. А когда я узнал, где именно соотайчо видел этого ёкая, предложил немедленно уничтожить его, пока он не причинил вам вреда. – А я не мог не согласиться, – подытожил Кераку. – В конце концов, добро бы это был какой-нибудь ревнивый красавец, а то какая-то дрянь, седзи с глазами, и вдруг посмела огорчать моего Джуу-тян! Рукия прикусила губку. Капитаны вопросительно воззрились на нее; девушка покраснела и объяснила, с трудом сдерживая смех: – Ренджи… он точно так же говорит о нии-сама! – Он проверил всю мою обувь на предмет бакэ-дзори, – со вздохом подтвердил Бьякуя.
Что-то не видно желающих собрать команду на битве пейрингов. Может, сделаем? Запись до 23 числа. Если я вдруг просто не в курсе, где собирается команда, пожалуйста, расскажите мне об этом.
По всей видимости, мне к вам, несмотря на здешнее затишье. Пожалуйста, простите мне неточности и сноски, я пока совсем не ориентируюсь в фандоме и не понимаю, что стоит объяснять, а что - нет.
Название: Дело в шляпе Автор: Fiabilandia Бета: гум. дипломы Фандом: Блич Пейринг: Кьераку/Укитаке Рейтинг: G Жанр: романс Размер: драббл Отказ: ничего не надо Описание: Глупо не любить зиму тому, кто так сильно отмечен ее цветом.
читать дальшеДля Укитаке-тайчо у зимы всегда были с собой подарки: горький колючий кашель и сочувственные взгляды окружающих. Глупо не любить зиму тому, кто так сильно отмечен ее цветом. Еще глупее для шинигами крутить такой отчаянный роман со смертью. Но что же поделаешь, когда даже в имени Укитаке, что за насмешка судьбы, было упоминание о ее незримом присутствии*. Джууширо изо всех сил цеплялся за последние краски отцветающей осени, запечатывая ее в улыбке и в шафрановом теплом взгляде. Прямо перед окном капитана раскинул свои ветви огромный клен-момидзи*, укрывавший своими ладонями Укитаке с весны до самого декабря. Как только на землю упадет последний кленовый лист, прятаться станет негде. Капитан был занят очередной главой романа, где главный герой снова и снова отказывался от правил*, установленных не им. О, если бы он сам мог избавиться от вынужденных ритуалов. Джууширо хмуро смотрел на лист, где рядом с заботливо выписанными иероглифами было небрежно, словно бы не его рукой, выведено:
Век молчания медлит с ответами смерть
- Что за ерунда, - пробормотал он себе под нос, убирая за ухо мешающую прядь. Такой пафос был ему не по вкусу.
Кьераку вышел из шунпо так внезапно и резко, что бумаги, подобно опадающим листьям, разлетелись во все стороны, а сам Укитаке схватился за меч. - Спаси меня от нее, Джуу-чан, это ужасная женщина! - капитан восьмого отряда, не обратив никакого внимания на учиненный беспорядок и на настороженный взгляд друга, уселся напротив и схватил первый попавшийся лист, изображая крайнюю погруженность в чтение.
От Шунсуя сильно пахло сакэ и каким-то въедливым цветочным ароматом. Не его. И даже не лейтенанта Нанао. Укитаке вздохнул, разгневанная рейацу лейтенанта неотвратимо приближалась к Угендо, сейчас что-то будет. - Что случилось? - участливо поинтересовался Джууширо, слегка наклоняясь над столиком, чтобы поймать взгляд Кьераку. - Она бьет меня, - пожаловался Шунсуй. - За дело? - Ну-у... Укитаке улыбнулся, ему ли не знать, как невыносим Кьераку-тайчо, когда дело касается обязанностей капитана, балагурства и женщин. В общем-то, именно этим последним двум вещам Шунсуй и посвящал почти все свое время, поэтому ярость лейтенанта была вполне понятна.
Седзи распахнулись, за ними обнаружилась запыхавшаяся Нанао Исэ. Праведный гнев достиг высшей точки, что угадывалось по отсутствию на носу лейтенанта очков. - Укитаке-тайчо! Вы... вы...! - по всей видимости, Нанао не осмеливалась прямо обвинить Джууширо в покрывательстве своего капитана, поэтому замолчала на полуслове. - Добрый вечер, Исэ-сан, что-то произошло? - Укитаке доброжелательно улыбнулся. - Кьераку-тайчо! Он... !! - рейацу лейтенанта просто бушевала, и Шунсуй осторожно высунулся из-за страницы романа, а затем поднял руки в знак полной капитуляции. - Сдаюсь-сдаюсь, Нанао-чан, все исправлю, хорошая моя, не надо так кричать, капитану Укитаке нужен покой.
Сквозь раскрытые седзи вдруг влетел и медленно закружился, подхваченный сквозняком, багровый листок. Взгляды всех троих обратились к нему, пока он не опустился на татами. - Мда-а, - протянул Шунсуй, на мгновение показавшись крайне печальным человеком, скрывающим истинный облик под маской гедониста-философа.
Пронзительно скрипнула где-то деревянная балка, глухо стукнул во дворе соцу. Лейтенант Исэ водрузила обратно свои очки.
- Как неудобно, - Укитаке поднялся на ноги и сделал пригласительный жест в сторону Нанао: - Посидите с нами, Исэ-сан. Но лейтенант, поймав взгляд Кьераку, немедленно ретировалась, пробормотав какие-то извинения, разобрать которые Джууширо не сумел.
- Беда с этими женщинами, - философски произнес Шунсуй и вдруг взглянул прямо на Укитаке из-под полей шляпы. Джууширо хотел бы ответить, что беда с самим Кьераку, но под этим пристальным взором замялся и сказал совсем другое: - Клен почти облетел. - Еще одна зима на подходе, Джуу-тайчо, - Шунсуй улыбнулся, словно услышал в словах Укитаке что-то особенное и приятное. Они часто разговаривали так, между строк. - Ты уж постарайся не сильно злить Нанао, вдруг в следующий раз меня здесь не окажется, - Джууширо произнес это между прочим, но Кьераку услышал главное. - Окажешься, - утвердительно заявил он, и взгляд его мгновенно окутал Укитаке теплом. Наверное, за столько лет Кьераку успел заразиться от друга "болезнью алеющих листопадов" и так же запечатывал их в собственных глазах, чтобы потом, зимой, Джууширо не замерзал. - Хороший из меня хозяин, даже чаю не предложил, - засуетился вдруг Укитаке, спеша свернуть опасную тему. - Так предложи, - покорно отозвался Шунсуй, укладываясь на татами поудобнее.
И Джууширо действительно занялся чаем, думая о том, что надо бы в который раз поговорить с Кьераку о его поведении, посоветовать капитану третьего отряда обратить больше внимания на тоску лейтенанта Киры, Ячиру-чан уже несколько дней ждет новых сказок, Рукия снова расстроена из-за брата, дел так много... Не успеешь оглянуться, как зима примет в свои объятья весь Сейрейтей, некогда хандрить. Годы летят быстро, и еще ни разу Укитаке не вступал в свою вечную белую битву с зимой в одиночестве. Так было и так будет. Эта битва - за жизнь, а не за честь, поэтому ладони Кьераку всегда укроют его от непогоды. Джууширо обернулся с подносом в руках, чтобы увидеть, что Шунсуй мирно дремлет, накрыв широкополой шляпой лицо до самого подбородка. Чай несколько запоздал. Укитаке покачал головой, осторожно вытащил из пальцев Кьераку листок своего романа и накрыл Шунсуя собственным капитанским хаори.
"Все дело в шляпе", - дописал Джууширо недостающую строчку, устроившись рядом с Кьераку. До зимы оставалось несколько ночей, но Укитаке было тепло.
*Джууширо пишется с иероглифом "ши", означающим цифру 4, так нелюбимую японцами за то, что таким же словом (но другим иероглифом) обозначается смерть. *Момидзи - сорт клена, иероглиф означает "ладошка". Именно японские клены - протагонисты японской "алой осени". *Джууширо Укитаке печатает свой популярнейший роман "Согьё отказывается!" на страницах "Вестника Сейрейтея". Любимая фраза главного героя: "Я отказываюсь от этого".
Внеконкурсные работы можно выкладывать в любой день. Голосование стартует 8 мая и продлится до 31 мая включительно, результаты и победители будут объявлены 1 июня.
Команда Кёраку/Укитаке: Eswet, Nyctalus, lisandr, Ollnik, Angstsourie, Yasuko Kejkhatsu, Подснежная, 10101/10, E. Millii, КДД